Инструмент познания

[klimev]

Недавно в обсуждении одной из записей Тигра (falcao) я разразился двумя глубокомыслиями о стеклотаре:

Глубокомыслие №1

В нём просто придана бесформенному форма, И эта простота определяет норму, В неописуемости он сродни Вселенной - Стакан с водой, гранёный или тонкостенный.

Глубокомыслие №2

Стакан гранёный - это инструмент познания Бездонных истин бытия и мироздания.

Трёп и трёп... Но в результате этой трепотни я сподвигся найти ответ на вопрос, которым периодически задавался уже лет эдак двадцать пять. Вопрос этот возник во время чтения книги Виктора Викторовича Конецкого "Среди мифов и рифов":

Французики были сильно навеселе. Но это не было российское, тяжко-философское, углубленное подпитие, о котором один наш поэт сказал бессмертные слова: «Пьянство есть совокупление астрала нашего существа с музы́кой мироздания» (ударение обязательно на «ы», иначе значительно уменьшается глубина мысли).

Я неоднократно и безуспешно пытался узнать, кому же из наших поэтов принадлежит это высказывание. Но на сей раз у меня под рукой совершенно случайно оказался интернет, и я нашёл не только ответ на вопрос, но и неизвестную мне доселе книгу Георгия Иванова "Петербургские зимы", откуда и узнал, что слова эти сказал поэт Борис Садовской. Тот самый Борис Садовской, который в 1917 году написал:

Так Вышний повелел хозяин, Чтоб были по своим грехам Социалистом первым Каин И первым демократом Хам.

Ему же приндалежит лучшее, на мой взгляд, "стихотворение-памятник":

Мой скромный памятник не мрамор бельведерский, Не бронза вечная, не медные столпы: Надменный юноша глядит с улыбкой дерзкой       На ликование толпы. Пусть весь я не умру, зато никто на свете Не остановится пред статуей моей И поздних варваров гражданственные дети       Не отнесут её в музей. Слух скаредный о ней носился недалёко И замер жалобно в тот самый день, когда Кровавый враг обрушился жестоко       На наши сёла и стада. И долго буду я для многих ненавистен Тем, что растерзанных знамён не опускал, Что в век бесчисленных и лживых полуистин       Единой Истины искал. Но всюду и всегда: на чердаке ль забытый Или на городской бушующей тропе, Не скроет идол мой улыбки ядовитой       И не поклонится толпе.